Жадность прогрызает финансовую систему.  Уже давно на финансовых рынках стал образовываться опасный пузырь. Банкиры, инвесторы и политики слишком долго смотрели на это. Теперь мир стоит на пороге самого тяжелого кризиса с 1929 года. Впрочем, против жадности помогает только одно средство – обоснованный страх перед потерей.

Настроение финансовых рынков не просветлеет быстро. Все действия «пожарной команды» центральных банков и спасательные операции государств лишь отложили проблему, поскольку они преувеличивают обилие денег и маскируют риски, пишет Die Welt.

Финансовый мир стоит на голове с тех пор, как британский банк Bear Stearns чуть не обанкротился. Все сильней и быстрей финансовая система принимает парализующий яд страха. «Мы сидим на деньгах в боязливой неподвижности», – смиренно отмечает глава крупного немецкого банка.

Доверие как основа функционирования рынков

Исчезает то, в чем так нуждается рыночная экономика, – доверие. «Я больше не верю в самостоятельное излечение рынков», – заявил глава Deutsche Bank Йозеф Аккерман, требуя государственного участия в спасательной акции совместно с эмиссионными банками.

«Этот кризис заденет гораздо больше, чем все предшествовавшие волнения начиная с кризиса мировой экономики 1929 года, – считает экономический историк Билефельдского университета Вернер Абельхаузер. – Только государство в состоянии решить эту проблему».

Как могло дойти до этого? Как хитрые инвесторы или главы правления почти всех крупных банков не узрели тревожных сигналов? Почему даже американский Федрезерв, самый могущественный эмиссионный банк мира, больше не в состоянии успокаивать рынки?

Было бы слишком просто перекладывать всю ответственность на перегретый американский рынок недвижимости. Проблемы сидят глубже. Финансовый мир смешал более двадцатилетний опасный коктейль, который долго действовал как допинг для мировой экономики и теперь превращается в яд.

Его происхождение возвращает нас в 1987 год, когда Американский центральный банк возглавил Алан Гринспен. В октябре, сразу после того как Доу Джонс за день потерял 23%, Гринспен ощутимо снизил процентную ставку. Лишь спустя 15 месяцев курсы смогли восстановить прежние значения. В течение почти девятнадцати лет своего пребывания в должности Гринспен снова и снова применял этот рецепт, за что среди инвесторов и экономистов, пользующихся хорошей репутацией, прослыл «суперзвездой».

Китайцы откачали миллиарды в финансовую систему

Однако не только это послужило сползанию мировой экономики в самый глубокий кризис с конца Второй мировой войны. Переломом в строительстве глобальной экономики стало бабье лето 1998 года, когда кризис в России и Азии достигал своего апогея, обесценивая их валюты. Вследствие этого они стали снабжать Европу и США товарами по выгодным ценам. Кроме того, продолжили свой демпинговый поход Индия и Китай с их многомиллионными армиями рабочих.

Был запущен своего рода вечный двигатель. Китайцы снабжали американцев дешевыми товарами, вследствие чего Китай шаг за шагом накапливал миллиарды долларов. Страна экспортировала больше, чем импортировала. В свою очередь Китайский центральный банк инвестировал эти доллары в американские гособлигации. Вследствие этого американцы беспрепятственно могли потреблять, дефицит их торгового баланса финансировался без падения доллара.

Специалисты рано поняли, что долго это не продлится. «Из физики мы знаем, что нет никакого вечного двигателя», – сказал однажды Юрген Штарк, главный экономист Европейского центрального банка. Все чаще вставал вопрос о том, как долго американцы смогут распространять по всему миру свои непогашенные долговые обязательства.

Непроверенное разбазаривание кредитов

Ипотечный кризис зачинался с середины 80-х годов новыми финансовыми продуктами, инвесторами со все более высокими ожиданиями дохода и свободной денежной политикой центральных банков. Проблемой было больше не добыча денег, а нахождение инвестиционных форм процентного бремени.

Одновременно кредиторы учились переводить обязательства в ценные бумаги и продавать их. Отныне все казалось простым. Независимые маклеры могли предоставлять Северной Америке абсолютно непроверенные кредиты. Банки не беспокоились об этом, так как знали, что «плохие» займы будут переданы дальше по миру. И покупателей было предостаточно – в лице тех же банков, нуждающихся в высоких доходах для оправдания своего существования.

Игра кончилась 30 июля 2007 года. Причем не в США, а в Дюссельдорфе. IKB сообщал о Немецком промышленном банке, на деятельности которого отразился американский ипотечный кризис. Отныне стало ясно: если есть угроза краха маленького Дюссельдорфского банка среднего сословия, никто не может оставаться спокойным.

Страх, жадность и незнание

Почему никто своевременно не нажал тормоз? Ответ страшно банален и состоит из трех слов: страх, жадность и незнание. Банкиры и политики пребывали в страхе, так как боялись роста инфляции. Жадность гнала банкиров вкладывать деньги и продавать долговые обязательства третьей стороне.

Теперь не стоит удивляться тому, что настойчивые снижения процентной ставки Федрезервом, не помогают. Этот кризис надо решать не ликвидностью. Пожарные методы центральных банков и спасательные операции государств лишь оттянут проблему, увеличивая денежное обилие и маскируя риск. Все кризисы показывают, что необходимо дисциплинировать рынок. Отсюда следует, что спасение – в проигравшихся миллиардерах, поскольку лишь жизненно важный страх перед потерей в состоянии усмирять чрезмерную жадность.